На недавно прошедшей в Бруклинской публичной библиотеке "Трансатлантической матрице" (http://kultinfo.com/novosti/1542/) Владимир Войнович - Ирина Муравьева говорилось в основном о сатире. При этом Ирина Муравьева была заявлена как автор романа "Страсти по Юрию", в котором сатира, на мой взгляд, далеко не главное. Об этом романе я написала текст, который был опубликован - в позапрошлом году, в "Новом журнале", в Кн. 268. Однако в сети этот текст не вывешен, и я решила восполнить этот пробел. Вот этот текст:
Людмила Вязмитинова
Опубликовано: «Новый журнал», 2012, Кн. 268, с. 353-356.
Мастер и его три Маргариты
Ирина Муравьева. Страсти по Юрию. М.: ЭКСМО, 2012. – 288 с. – (авторская серия «Высокий стиль. Проза И. Муравьевой»)
Спрошу я стул, спрошу кровать:
«За что, за что терплю и бедствую?»
«Отцеловал – колесовать:
Другую целовать», – ответствуют.
Марина Цветаева
Имя родившейся в Москве и уже много лет живущей в Бостоне писательницы Ирины Муравьёвой знакомо множеству читателей по всему миру, ее проза переведена на многие языки, ее произведения выходили в финал престижных литературных премий. А рассказ «На краю» вошел в состав сборника 26 лучших произведений женщин-писателей мира. И новая книга – «Страсти по Юрию» подтвердила ее статус одного из самых интересных авторов «женской литературы». Эту литературу можно определить как опирающуюся на присущий женщине – не худший или лучший, чем мужчине, а несколько иной – способ восприятия и осмысления мира, что дает возможность увидеть его под особым ракурсом, несколько иначе осмыслить непреложные для всех законы бытия.
Дело не в том, что именно тот или иной автор описывает в своем произведении, хотя бы и рутину ведения домашнего хозяйства, а в том, какой мессидж стоит за этим описанием и насколько удачно он этим описанием передан. Так, в лучшем, может быть, на сегодня тексте Муравьевой – повести «Фелимон и Бавкида», описывается история жизни отнюдь не склонной к размышлениям о происходящем в стране «мужней жены» работника ГУЛАГа, кончающая ее неожиданным для окружающих сумасшествием. За трагедией женщины, прожившей жизнь в заботе о мужчине, вызывающем у нее идущие из глубины ее существа чувства неприязни и страха, встает трагедия целой страны, описанная множеством разных авторов, и Муравьева сумела сказать об этом свое слово.
Эта повесть, как и все творчество Муравьевой, посвящена теме союза мужчины и женщины. Страницы ее книг заполнены историями о таких союзах, возникающих, длящихся и распадающихся, поданных как сугубо личное, частное дело человека, вовлеченного в происходящее в человеческом сообществе. Характерно, что описываемый Муравьевой мир – прежде всего мир чувств и эмоций, что соответствует женскому мировосприятию, и, как правило, накал чувств таков, что они приобретают характер страсти. Присущая страсти сила воздействия меняет, казалось бы, устоявшиеся обстоятельства, по-новому направляет судьбы людей, обнажая скрытое под привычной обыденностью и позволяя увидеть экзистенциально-онтологическую структуру реальности. В данном случае – применительно к отношениям мужчины и женщины, которые – и это показывает в своем творчестве Муравьева – являются важнейшей и неотъемлемой частью этой структуры.
Новый роман Муравьевой – качественно новая ступень на пути стремления к этому видению. Исполненный в жанре романа-метафоры, он рисует метафорический мир – на основе судьбы реального человека, писателя Георгия Владимова. Главный герой происходящих в этом мире событий – его метафорический двойник, признанный «мастер», известный писатель Юрий Владимиров, пишущий роман, который, как он «чувствует», «будет писать до конца своих дней». Желание написать его, тем самым «пробившись» «к корням истории и одновременно к человеческой душе, прошедшей свой путь от паденья к паденью», будучи «заловленной» «внутрь зла», приобретает характер мучительной страсти, подчиняющей всю его жизнь, ради достижения этой цели он готов пожертвовать – и жертвует – буквально всем.
Иными словами, перед нами – вариант доктора Фауста, отсылающий как к классическому его образу, созданному Гете в романе «Фауст», так и к отечественному, созданному Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита». В отличие от них, у героя Муравьевой не одна, а три Маргариты. Названные другими именами – Арина, Варвара и Зоя, они в разном сочетании несут в себе черты Маргарит Гете и Булгакова, и союзом с каждой из них отмечены три периода жизни героя романа. И каждый раз это – разный Владимиров, при этом сильно разнятся не только обстоятельства его жизни, но и состояния его души, сообразно чему рядом с ним – разные женщины.
Центральное место в ряду этих Маргарит принадлежит второй – Варваре. Она появилась в жизни Владимирова после начала работы над романом, призванным дать ему знание жизни и человеческой души, и, временами пародируя булгаковскую Маргариту в попытках защитить «великого мастера» от жестокого социума, в основном несет в себе черты гетевской Маргариты. Очень красивая, «очень наивная» и «ребячливая» в свои тридцать с гаком, она «не уступает ни одной из героинь Достоевского и ни одной из античных героинь, а может, была посильнее и тех, и других». Не понимая сути того, чем занят человек, который во время телесного единения дарит ей «чудный мир» и «уносит, как волк на себе уносил Василису», она безоглядно и без остатка отдает ему и жизнь, и душу, и чувствует – так оно и оказалось, – что будет связана с ним и после смерти.
Отношения Варвары и Владимирова основаны на страсти. Муравьева ассоциирует такие отношения с весенней порой в природе: «разомлевшая» земля, проливающийся на нее с неба дождь и зелень и цветение, иначе, бурное взаимодействие земли и неба, при котором земля жадно принимает в себя небо, наполняя мир энергией жизни. То, что происходит при телесном соединении мужчины и женщины, которые, как известно оба состоят из тела, души и духа, при том, что женщина по своей природе ближе к земле, к телесному, а мужчина – к небу, к духовному, таинство. Как бы то ни было, Муравьева пишет, что во время страстной телесной близости с Владимировым Варвара чувствовала, что «поднимается над грешной землею», а сам он о герое своего романа написал, что тот во время соития со страстно любимой женщиной ощутил, как его «душа» «взмывает в надмирную высь», в ее «огонь».
Встреча Варвары и Владимирова произошла во время сильного весеннего дождя, после зимы, во время которой он начал писать роман. Зима же в его жизни связана с Ариной, первой, законной, «умной» и все понимающей Маргаритой мастера, дающей ему надежный «дом», который она многие годы «спасала» и «лечила». Поэтому весна любви Владимирова и Варвары – незаконная, и с описания такой – незаконной – весны Муравьева начинает свое повествование, точкой отсчета которого является начало второго периода жизни мастера: «Земля вся прогрелась… как будто бы завтра вся зазеленеет. А ей не цветения ждать полагалось, а колких и крепких объятий мороза». И «ужасом адским» «обожгло» «бодро» вошедшего «с мороза» мастера при виде «не по сезону», по-весеннему одетую вторую свою Маргариту.
Однако Владимиров, наравне с «особой душевной глубиной», обладал «железной устойчивостью, благодаря которой мог вытерпеть больше, чем другие», хотя – «и надорваться в конце концов». И он «терпит» последствия своей, по определению Арины, «дурной» и «опасной» «игры», разрываясь между «находившимися по разные стороны души» не только Ариной и Варварой, но и потребностью быть вдали от суеты социума и невозможностью не вступить в активный конфликт с «ненавистной» ему советской властью. Главное для него – работа над романом, ради него он «готов лечь в гробницу живым». Варваре достается немного: давая «защиту», в которой она так нуждалась, он тут же и «режет» ее. И уже только «режет» Арину. Тогда как от обеих получает: от Варвары – обладание «своей женщиной», вкупе с незаконной, фаустовской молодостью (с ней он «чувствовал себя так, словно ему не пятьдесят, а восемнадцать»), от Арины – свой дом.
Как известно, Фауст хочет незаконного, невозможного по законам человеческой жизни, получает его, а потом теряет все, обрекая на смерть других и себя. Так и здесь: сначала Владимирова «вывели» из дома, затем – от остановки сердца – умирает Арина, потом «попросили» уйти из жизни Варвару, и он теряет возможность работать над романом, и наконец умирает он сам. Примечательно, что и он, и его главная Маргарита – Варвара умирают от одинаковой злокачественной опухоли «глубоко в животе», то есть, в жизни, впервые заявившей о себе у Владимирова – сразу после смерти Арины.
Здесь необходимо отметить крайне важное обстоятельство. Страстно добиваясь союза – в жизни и смерти – с Владимировым, Варвара боялась, что «он может взять да уйти», «стать то ли странником, то ли монахом». Иными словами, отказаться от союза с женщиной. Боялась она напрасно: ему был нужен свой дом и в нем – своя, принадлежащая ему женщина, без этого он не мог ни работать, ни жить. И в романе, «пробиваясь» «к корням истории и человеческой душе», он исследует «природу» основанного на страсти союза мужчины и женщины. Его цель – отыскать душу своего героя, и в «огне» «надмирной выси», когда тот желает только одного: «не выпускать» свою женщину «из своих рук никогда», и во мраке «отвращения к Богу, которого не было», раз он допустил ее смерть, которая есть и его смерть.
Страсть чревата преступлениями через законы жизни, что ведет к разрушительным последствиям, несущим с собой боль и страдания, и перед человеком встает проблема «вытерпливания». То есть, речь идет о «преступлении и наказании». Для выяснения вопроса, насколько «больше, чем другие», «может вытерпеть» «мастер» Владимиров на арену действия его жизни выходит Мефистофель, приводящий с собой его третью Маргариту – Зою, «объединенную» с ним одного рода «романтическим привкусом». Здесь Муравьева прибегает к приему магического реализма: Мефистофель – «преданный Владимирову всем сердцем» поклонник его творчества, «новый русский» Леонид Гофман, главная «печаль» которого заключается в том, что от него «ускользает» любовь.
Он возвращает Владимирову славу, деньги и близкое общение с умной и красивой женщиной, тому же нужна только она – в качестве «его женщины», в его доме, и возможность работы над романом. На этот раз мера его «железной устойчивости» проверяется в ходе еще более «дурной» и «опасной» «игры»: уже не он, а его разрывают между союзами со второй и третьей Маргаритой. В жизнь Владимирова опять приходит весна, и земля, «принявшая» Арину и Варвару, «дышит любовью и словно ждет, что дождь наконец к ней придет с облаков, возьмет её всю». Но выясняется, что «все это» – «помимо него и его не хотело»: женщина, с которой он опять «помолодел», «влюбившись почти в шестьдесят», обвенчалась с ним – без «законного» оформления их союза, – но не имеет к нему «телесного расположения», более того, этого «не допускает» умершая, но оставшаяся его «женой» Варвара.
Этот период жизни Владимирова, связанный со страстным желанием «завоевать» Зою и дописать роман, заполнен страданиями такого накала, что «вытерпливая» их, он переживает «обновление» – души и сознания. «Новый» Владимиров, осознавший свою вину перед тремя Маргаритами, перед жизнью, «сочинять» которую «вдруг стало казаться кощунством», поскольку «ее нужно жить, эту жизнь», уже уходя из нее, начинает писать «новый» роман. На этот раз описание жизни его героя, «сквозь» которую он «пробивается к корням истории и одновременно к человеческой душе», начинается не со страстной телесной близости мужчины со «своей» женщиной, а с праздника Рождества и радостного ожидания мальчиком прихода девочки, и «ее имя: Кристина». В радости кончается жизнь героя Муравьевой, прожитая, как он и хотел, «собственным, а никаким не общественным образом», и явившая, по словам видавшего виды врача, пример «редчайшего мужества».
Роман Муравьевой посвящен «памяти Георгия Владимова», и многие важные факты его жизни совпадают с фактами жизни героя романа. Но это не нон-фикшн, и тем более не биография, это роман-метафора. Однако в число решаемых Муравьевой задач входит задача показать внутреннюю жизнь человека, посвятившего себя творчеству, и цену, которую ему приходится платить за возможность создания своих произведений. Пожалуй, лучшего способа, чтобы почтить память большого писателя, не существует. А любителей литературы – не только «женской» – можно поздравить с появлением романа, который хочется читать и перечитывать.
